НАЧАЛО
Кто-то сказал (утверждают, что Вуди Аллен) «Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах». В детстве, отрочестве и юности, на этот счёт, нам нечего было Ему рассказать. Планы мы не строили, мы – мечтали… О чём только мы не мечтали! (если хотите себя рассмешить, расскажите себе о них, о тех своих мечтах) Я мечтал о многом, но самая большая мечта моего детства и отрочества была – стать моряком. Однако ранняя юность взбрыкнула и решила размечтаться в другую сторону. Мало того, спешно отправила документы для поступления в совсем другую стезю. Но, у колоннады судьбы, как известно, всегда лежит ирония: вызов на вступительные экзамены в училище, я получил как раз в день начала экзаменов, а до училища (представьте себе) восемь с половиной тысяч километров: «об чём речь!» Поступление накрылось медным тазом… А тут, откуда не возьмись, подвернулись два афериста и напели моему доверчивому уху оду о «прекрасной карьере на вновь строящемся предприятии», где-то у чёрта на куличках. Поехали. Устроились. Вскоре они сбежали, а я остался. Подружился с ребятами: один из них – Толян, как то узнал, что в НМШ недобор. Поехали поступать. Сдали документы. На следующий день меня вызвала секретарь, сказала, что у меня проблема с документом об образовании и направила к начальнику школы, Алексашкину. Дело в том, что документы мои были всё ещё там, в том училище, как вы помните, за восемь с половиной тысяч километров.
- Алексей! – Обратился ко мне Александр Максимович – ты не предоставил свидетельство об образовании…
- Вот его копия!
– Но она не заверена.
- Кем?
- Нотариусом!
- Я не знал! Я переписал всё в точности…
- Нет! Это не документ! – Сказал он. Воцарилась долгая пауза.
- Что же мне с тобой делать? – Развёл он руками.
- Ну, выгоните, в крайнем случае,.. я уже дал запрос… документы должны скоро прибыть…_
- Ну хорошо! – Заключил он – Иди, учись!
Так я стал шмаком, было это в 1967 году, наш выпуск был вторым – прекрасное время, время становления мореходки, становления нас, а становление всегда прекрасно, неправда ли?
На правах мемуаров курсантской жизни...
Далее
Я остановился на том, что начальник школы, позволил мне стать курсантом Находкинской Мореходной Школы, а случай, - пасынок судьбы, - выплеснул меня из коридоров администрации прямо в объятия шмаков сто второй группы. В жизни мне часто везло на хороших людей, а тут, представьте, мне повезло на целую ораву классных пацанов, которые встретили новичка, как вполне нормального кренделя. В первый же вечер мы набились, как селедка, в отсеке Мартына, - Саня Мартынов, - прекрасно пел, играл на гитаре. Через неделю я уже чувствовал себя в группе, как пить дать, своим. То было прекрасное время! Помните? Ну конечно же помните, как светло, тепло и уютно светились вечерами окна экипажа и учебного корпуса (особенно, если вы в самоволке, а там, в учебке, во всю идёт самоподготовка, а вы смотрите на эти окна с Площади под ручку… словом, балдеете на площади). А актовый зал по субботам!.. утопающий в море музыки и света?!... Вспомнив актовый зал, я вспомнил… Об этом, лучше в литературной колонке… Пока!...
Далее...
Не прошло и недели (а может быть и прошло, теперь уж и не вспомнить) Борис Александрович назначил меня помощником старшины, - какой ни какой, командир. Помниться, я запротестовал, но Ромка прервал мои красноречивые доводы: «Да, ладно, Лёха, кому-то ж надо!» Признаться, командир из меня был никакой: Бакуновец, ротный, однажды, даже «навалял» мне. Васька, старшина, с земляком, Андрюхой решили немножко «занемочь». Наколотили себе одёжной щеткой на пузе и на кистях рук «чесоточную сыпь» и слегли в лазарет. На утреннем построении пришлось командовать мне. Когда построение закончилось, нужно было скомандовать: «На право!» - Ну, и вперёд, на чифан. Моя команда показалась ротному слишком уж какой-то мягкой, семейной что ли: «А-атставить!.. Атставить!.. Что за команда!?» - Взревел он – «Ты ещё за плечики их поверни!» Ромка приложил ладошку к губам: «Да гаркни ты, Лёха!» - Ну я и гаркнул. Батька на секунду остолбенел, поколупал в ухе пальцем: «Совсем чокнутый пацан!» Нда… золотое время! Неподражаемый Батька! Классная группа - отличные пацаны! Уникальный, незабвенный инструктор! О нём отдельно, в литературной страничке…
Далее
Всё когда-то кончается на этом странном белом свете. Закончилась и наша учёба. Накануне с блеском прошёл выпускной вечер. Мы навсегда прощались с мореходкой.
Сдали кастелянше, Анне Фёдоровне, постельные принадлежности и, ближе к вечеру, устроили застолье. Не в смысле – за столом, а в смысле – стоя, в опустевшем кубрике. Освободили отсек от коек с голыми сиротскими сетками, сдвинули тумбочки, наполнили хрестоматийные граненые стаканы и, пожелав всем нам семь футов под килем, разбежались до отхода поезда попрощаться со своими подружками.
Мы с Галиной пошли в «Спартак». После фильма проводил её до подъезда дома, где жила её подруга. Тема прощального поцелуя, как-то так, ловко ускользнула. Простучали наверх каблучки, в гулком подъезде воцарилась прозаичная тишина, глянул на часы – стрелки уже вовсю кричали о том, что я балбес! Времени до отхода поезда оставалось совсем мало, а ещё нужно было забрать, оставшийся в школе, чемодан. На счастье, подвернулся автобус.
Доехал до площади, глянул на Адмгородок и сердце слегка сжалось: все корпуса мореходки были непривычно погружены во мрак. Одиноко и печально светились лишь крайние окна нашего кубрика на третьем этаже первого корпуса.
Всё в кубрике говорило о химерическом торнадо, о том, что жизнь и душа улетели от него, оставив после себя монастырскую тишину и непривычное запустение. Одинокий чемодан, примостившийся посередине кубрика, довершал картину забвения.
Кинул прощальный взгляд на родное гнездо, щёлкнул выключателем и вихрем полетел на Площадь. Опять повезло! Автобус стоял на остановке; влетел в пустой салон сломя голову, чуть было, не выронив впопыхах чемодан.
– Осторожней, курсантик!.. Шею не сломай! – Одинокая кондукторша, здоровье которой било через край, весело смотрела на меня шутливо насмешливыми глазами:
– Куда так спешишь, молодой интересный?!
– На поезд. – Примостил чемодан и протянул ей гривенник.
– Успеешь, не переживай! А что ж так поздно?
– Да так,.. задержался.
– Поня-я-тно! Эй, Степаныч, поднажми! Выручи курсантика! – Крикнула она водителю.
Автобус быстро домчал до Тихоокеанской. Хозяйка пустого салона подарила на прощанье свою светлую, веселую улыбку:
– Счастливого плавания, морячок!
– Спасибо!
Едва успел заскочить в свой вагон, как поезд тут же тронулся. Сошлюсь на дырявую память и умолчу, какими словами обозвал меня взволнованный Валерка: и он был абсолютно прав.
Во Владивостоке кадровики разбросали саженцы по пароходству.
Сдали кастелянше, Анне Фёдоровне, постельные принадлежности и, ближе к вечеру, устроили застолье. Не в смысле – за столом, а в смысле – стоя, в опустевшем кубрике. Освободили отсек от коек с голыми сиротскими сетками, сдвинули тумбочки, наполнили хрестоматийные граненые стаканы и, пожелав всем нам семь футов под килем, разбежались до отхода поезда попрощаться со своими подружками.
Мы с Галиной пошли в «Спартак». После фильма проводил её до подъезда дома, где жила её подруга. Тема прощального поцелуя, как-то так, ловко ускользнула. Простучали наверх каблучки, в гулком подъезде воцарилась прозаичная тишина, глянул на часы – стрелки уже вовсю кричали о том, что я балбес! Времени до отхода поезда оставалось совсем мало, а ещё нужно было забрать, оставшийся в школе, чемодан. На счастье, подвернулся автобус.
Доехал до площади, глянул на Адмгородок и сердце слегка сжалось: все корпуса мореходки были непривычно погружены во мрак. Одиноко и печально светились лишь крайние окна нашего кубрика на третьем этаже первого корпуса.
Всё в кубрике говорило о химерическом торнадо, о том, что жизнь и душа улетели от него, оставив после себя монастырскую тишину и непривычное запустение. Одинокий чемодан, примостившийся посередине кубрика, довершал картину забвения.
Кинул прощальный взгляд на родное гнездо, щёлкнул выключателем и вихрем полетел на Площадь. Опять повезло! Автобус стоял на остановке; влетел в пустой салон сломя голову, чуть было, не выронив впопыхах чемодан.
– Осторожней, курсантик!.. Шею не сломай! – Одинокая кондукторша, здоровье которой било через край, весело смотрела на меня шутливо насмешливыми глазами:
– Куда так спешишь, молодой интересный?!
– На поезд. – Примостил чемодан и протянул ей гривенник.
– Успеешь, не переживай! А что ж так поздно?
– Да так,.. задержался.
– Поня-я-тно! Эй, Степаныч, поднажми! Выручи курсантика! – Крикнула она водителю.
Автобус быстро домчал до Тихоокеанской. Хозяйка пустого салона подарила на прощанье свою светлую, веселую улыбку:
– Счастливого плавания, морячок!
– Спасибо!
Едва успел заскочить в свой вагон, как поезд тут же тронулся. Сошлюсь на дырявую память и умолчу, какими словами обозвал меня взволнованный Валерка: и он был абсолютно прав.
Во Владивостоке кадровики разбросали саженцы по пароходству.
Ну, что ещё сказать?..
Учёба в мореходке закончилась, но познания лишь только начались. Флот принял нас в свои объятия и стал учить вещам, о которых и не подозревают лентяи и бездельники, люди равнодушные к романтике.
Мне, как вы уже знаете, с «большим» пароходом сразу не повезло. Когда через месяц я опять пришёл в отдел кадров, инспектор, товарищ Cереда, кинул на меня быстрый взгляд и полез в картотеку:
– Так-так, где ты тут у меня,.. ага,.. подменный экипаж номер двадцать пять.
– Да нет, на «Гамове» я.
– Где-где? – Голова инспектора застыла между картотекой и открытой дверцей шкафа.
– На «Гамове».
– А что это такое? – Спросил кадровик, недоверчиво странно глядя на меня.
– Морской буксир, бывший «Сталинец».
– А как ты туда попал?
– Пацаны сказали, что нужно перейти через виадук и спустится к двухэтажному зданию. Я спустился, там спросили, кто меня послал, я сказал что вы, и отдал им направление.
Инспектор вскинул ладонь: – Я тебя туда не посылал! Нужно было пойти в трансфлот, а не в управление порта! – Ладонь примостилась под острым подбородком, зафиксировав на секунду шустрое лицо.
– Так тебе что там... и деньги платят!?
– Аванс уже получил, скоро получка будет...
Середа ещё некоторое время смотрел на меня, как на новые ворота:
– Так, так, так… ну тогда работай!.. Работай, дружище!.. Парохода у меня пока нет, – развел он руками, – заскочи, этак, через недельки две-три, когда начнётся сезон отпусков, вот тогда я и подберу тебе славный пароходик – обещаю!
Мне, как вы уже знаете, с «большим» пароходом сразу не повезло. Когда через месяц я опять пришёл в отдел кадров, инспектор, товарищ Cереда, кинул на меня быстрый взгляд и полез в картотеку:
– Так-так, где ты тут у меня,.. ага,.. подменный экипаж номер двадцать пять.
– Да нет, на «Гамове» я.
– Где-где? – Голова инспектора застыла между картотекой и открытой дверцей шкафа.
– На «Гамове».
– А что это такое? – Спросил кадровик, недоверчиво странно глядя на меня.
– Морской буксир, бывший «Сталинец».
– А как ты туда попал?
– Пацаны сказали, что нужно перейти через виадук и спустится к двухэтажному зданию. Я спустился, там спросили, кто меня послал, я сказал что вы, и отдал им направление.
Инспектор вскинул ладонь: – Я тебя туда не посылал! Нужно было пойти в трансфлот, а не в управление порта! – Ладонь примостилась под острым подбородком, зафиксировав на секунду шустрое лицо.
– Так тебе что там... и деньги платят!?
– Аванс уже получил, скоро получка будет...
Середа ещё некоторое время смотрел на меня, как на новые ворота:
– Так, так, так… ну тогда работай!.. Работай, дружище!.. Парохода у меня пока нет, – развел он руками, – заскочи, этак, через недельки две-три, когда начнётся сезон отпусков, вот тогда я и подберу тебе славный пароходик – обещаю!
Берег не хочет меня отпускать...
На исходе лета «Гамов» поставили к «стенке» на плановый ремонт. Я подал заявление на замену и навострил лыжи в отдел кадров пароходства, но ушлый дядька из отдела кадров Портофлота напел моему доверчивому уху серенаду про «хороший пароходик», который выходил из ремонта в Находке. Отлично помню то раннее утро, в которое молодцевато миновал проходную Судоремонтного Завода, где ещё раз убедился, что берег отпускать меня пока не хочет. Хвалёный пароходик надёжно устроился на массивных деревянных подпорках, и выходить никуда не собирался. Капитан поспешил успокоить: – Пустяки! Небольшая заминка с гребным валом и дейдвудом – заводчане напортачили, обещают быстренько исправить; так что, не журись хлопец – падай в робу и дуй к боцману!
Но, это другая, отдельная история (на этот раз мы её пролистнем, и обязательно вернёмся к ней в следующий раз), а сейчас направимся в отдел кадров пароходства, где меня уже заждался мой незабвенный инспектор, товарища Середа.
Но, это другая, отдельная история (на этот раз мы её пролистнем, и обязательно вернёмся к ней в следующий раз), а сейчас направимся в отдел кадров пароходства, где меня уже заждался мой незабвенный инспектор, товарища Середа.